Собственно их и обсудим

Мне нравятся вампиры в кино Такие красивые, обаятельные, сильные... очень притягательный образ.
Но в их существоание в нашем мире я не верю. Хотя я читала, что некоторые люди серьезно занимаются их поисками и даже находили какие-то доказательства, но блин, в наше время всё так легко подделать, да и вообще мало чему можно верить. А про обескровленных животных я думаю, что всё это слухи.

В оборотней верю. И мне очень интересно, как же люди превращаются в животных? Или это условно всё-таки, что человек как бы находится в трансе, и в это время его душа вселяется в какого-нибудь медведя и управляет им? или действительно человек полностью меняет своё тело, у него трансформируется позвоночник и т.п. и он бах! волк.

Все это связано с психологическими заболеваниями человека. Действительно есть такие люди которые пьют кровь, что-то типо сатанистов. Но они обычные люди без острых зубов и без мозгов.

А с оборотнями заболевание, кажется называется лекантропией - когда человек думает, что он в кого-то превращается и это внушение настолько сильно, что действительно с его телом происходят метаморфозы.

Danny пишет:

Все это связано с психологическими заболеваниями человека. Действительно есть такие люди которые пьют кровь, что-то типо сатанистов. Но они обычные люди без острых зубов и без мозгов.

.

+ не могут на солнце находится. есть такая редкая болезнь

Danny пишет:

Действительно есть такие люди которые пьют кровь, что-то типо сатанистов. Но они обычные люди без острых зубов и без мозгов..

ну мы же здесь про нормальных людей говорим, а не про дибилидзе . Пить кровь - много ума не надо, ничего мистического в этом нет.
*вот заняться людям нечем*
Интересны именно вампиры в полном понимании этого слова, которые живут тыщу лет, умеют летать, быстро бегать, высоко прыгать, ну и т.д.

Девушка в ночи пишет:

Danny пишет:

Все это связано с психологическими заболеваниями человека. Действительно есть такие люди которые пьют кровь, что-то типо сатанистов. Но они обычные люди без острых зубов и без мозгов.

.

+ не могут на солнце находится. есть такая редкая болезнь

Порфирия называется

Вот пример того, что оборотни не вымысел, а реальный факт: в июле 1999 года 24-летняя официантка "Макдональдса" из Техаса - города Остина встретилась с оборотнем и провела с ним около 25 минут.

Данный материал обошел многие газеты мира. Психологи и исследователи аномальных явлений едины в своем мнении: женщина абсолютно здорова, факт встречи вполне мог иметь место!

Завершив вечернюю смену в придорожном "Макдональдсе", Хильда Кэлифф, усевшись в свой "форд", отправилась на другой конец города домой по безлюдному полуночному шоссе. Спустя несколько минут она резко затормозила: из тени у обочины дороги на бетонку шагал мужчина, знаком попросивший подвезти. Всегда осторожная шведка, подчиняясь непонятному чувству, нажала педаль тормоза

Как свидетельствует сама миссис Кэлифф, волосатый монстр уже уселся на сиденье машины, когда ее вдруг осенило: ее попутчиком был настоящий оборотень!

- Я возвращалась домой после вечерней смены в кафе, - свидетельствовала официантка в полицейском участке, - не успела проехать несколько миль, как на дороге появился мужчина. Обычный, заурядно одетый, правда лохматый и немного возбужденный. Я едва притормозила, чтобы спросить, не случилось ли чего, как он уже оказался на сиденье рядом! Я чуть не лишилась сознания от страха, увидев, что его руки и лицо до самых глаз покрыты густой, как у волка или медведя, шерстью, а во рту - огромные клыки, выглядывавшие наружу из-за губ.

Я была на грани обморока...

Невероятно, но факт говорит сам за себя: молодой женщине удалось сохранить остатки мужества и, ничем не выдав своего страха, остаться в живых, проведя с оборотнем в одной машине 25 минут. Затем монстр велел Кэлифф подрулить к обочине, молча открыл дверцу и скользнул во мрак ночи.

Власти убеждены, что это волосатое чудовище было тем самым существом, которое сбежало из тюрьмы Мобайле одиннадцать месяцев назад. Эксперты категорически предупреждают, что человек-волк опасен, если его раздразнить или если он в плохом настроении. Все единодушно считают, что в ту ночь сам Господь послал своего ангела защитить Хильду от жуткой опасности. Полагают, что ее спасла и огромная черная туча, закрывшая луну, которая, как известно, побуждает оборотней к активным действиям. Находясь в "нейтральном" настроении, оборотень не стал причинять вреда женщине.

- От него пахло не то псиной, не то еще каким-то зверьем, - продолжала миссис Кэлифф. - Я сразу же разглядела торчащие вверх из-под копны волос узкие острые уши. Весь он был покрыт коричнево-рыжей шерстью не менее дюйма длиной, а когда зевал, то из огромного рта высовывались львиные клыки... Это было страшно до смерти, не помню, как я завела машину и двинулась вперед. Он буркнул несколько слов о том, что торопится, но чаще всего как-то странно рычал, как собирающаяся напасть собака. Я подумала, что он чем-то обеспокоен или нервничает, и решила завести успокаивающий разговор: шутила, задавала ему вопросы о погоде и футболе. Все это время я буквально умирала от ужаса, но, слава Богу, ничем не выдала себя, иначе этот монстр точно разорвал бы меня в клочья. На мой вопрос, куда он направляется, оборотень, глядя в окно, ответил: "В штат Мичиган, там можно неплохо провести лето и позабавиться... На юге для меня слишком жарко". Позднее, так же глядя в окно, монстр заявил, что не любит сидеть на одном месте, а любит путешествовать и хочет объехать все Америку...

Когда я предложила ему освежиться и протянула банку с содовой водой, он не стал открывать ее обычным способом, а как-то быстро прокусил, причмокивая, высосал все содержимое, смял банку в комочек, который швырнул за окно: сила у него была неимоверная. Внезапно он приказал свернуть к обочине дороги. На шоссе не было ни одной встречной машины, луна затянулась тучами, задул ветер, и я решила, что настал мои конец! Но оборотень открыл дверцу и мгновенно, как-то по-звериному, скрылся в темноте, не сказав ни слова. Я ударила по педали газа и унеслась оттуда, громко произнося слова благодарности Богу, глотая слезы и стуча зубами. Уже в гараже дома у меня случилась ужасная истерика, и я два дня провела в больнице.

Несколько лет назад в издание, где я работала, пришло письмо из сибирской деревни. Письмо, которое поначалу все сочли за умелый розыгрыш: необычный смысл текста, пожалуй, слишком хорошо совпадал с его стилем - не очень грамотным, усыпанным своеобразными сибирскими словечками. Если не обращать внимания на грамматику, суть послания сводилась примерно к следующему:
«Дорогие друзья! Пишет вам очень несчастный, еще молодой человек Владимир К-в. Моему горю можете помочь только вы, люди столичные и образованные.
Примерно год назад ночью мне приснился очень яркий, отчетливый сон. Снилось мне, что я вдруг ни с того ни с сего превратился в огромного матерого волка-одиночку, оказался при этом в ночном лесу. Сквозь деревья светила полная, яркая луна, а мною - волком владело только одно чувство: жажда крови... Я должен был убить кого-то живого, впиться в него зубами и когтями. Ничего другого я не чувствовал и не понимал, это было сильнее меня. И при первом же шорохе в кустах я бросился в погоню за добычей... Тогда еще это был обыкновенный заяц. На дворе стояла оcень, я бежал за зверьком, и за мою шкуру цеплялись ветки деревьев. Я настиг добычу и долго терзал ее клыками и когтями...
Проснулся я после этого сна позже обычного, и первое, что ощутил, - страшную усталость. Все мышцы ныли. Но каков же был мой ужас, когда я обнаружил у себя под одеялом мелкие веточки и пихтовые иглы, а под ногтями - запекшуюся кровь! Кроме того, все мое тело было поцарапано, как будто я нагишом продирался сквозь кусты... Значит, это был не сон?
Но если бы на этом все кончилось! С того момента каждый раз в полнолуние я две-три ночи подряд становлюсь оборотнем и охочусь, охочусь - точнее, рыскаю по лесу в поисках очередной жертвы. Я бы, наверно, не обратился ни к кому за помощью, но в последний раз случилось ужасное: моей жертвой стал человек. Мне не хотелось верить в это, когда я «проснулся» на другой день, не хотелось верить, что на этот раз под моими ногтями запеклась человеческая кровь. Но к вечеру по нашей деревне пополз слух, что какой-то невероятной величины зверь задрал насмерть лесничего с соседнего угодья... Я понял, что дальше так продолжаться не может. Я не хочу быть убийцей, я не хочу быть оборотнем, помогите мне, спасите от этого ужаса! Если можно, так, чтоб в деревне не узнали, а то забьют кольями. Мои родители давно умерли, я живу у хозяйки и мне и так уже трудно скрывать от нее, мне кажется, она о чем-то и сама догадывается, но пока молчит. Наверно, боится меня... Помогите!»
Если бы не искреннее отчаяние, прозвучавшее в просьбе о помощи, вряд ли бы вообще этому письму придали значение. А так - решили показать на всякий случай одному известному целителю-экстрасенсу, признанному специалисту по аномальным явлениям. И, как это ни странно, специалист отнесся к письму Владимира крайне серьезно.
«Дайте мне адрес парня, - сказал он. - Речь идет о крайне неприятном, но, возможно, вполне реальном явлении... Гарантировать результат не берусь, но помочь попробую...»
Оговорюсь сразу: спустя примерно полгода мне удалось выяснить, что его труды увенчались положительным результатом. Автор необычного письма перестал «бегать оборотнем» по полнолуниям и навсегда покинул свою глухую сибирскую деревушку, поскольку для его полного излечения требовалась смена климата и обстановки... Так что же реально, а что вымысел или результат живого воображения в этом страшном и явно мистическом явлении?
Легенды об оборотнях бытуют вовсе не только и не исключительно в России. В доброй старой Англии, например, и среди горожан, и особенно в сельской местности ходит масса историй про оборотней - вервольфов. То же можно сказать и о Германии, других европейских странах.
Профессор Рейнского института по изучению нетрадиционной медицины Гельмут Шульц, так же как и упомянутый выше российский целитель, давно уже относится к явлению вервольфов вполне серьезно, считая его наследственным генетическим заболеванием. По его наблюдениям, наиболее часто оборотни (или слухи о них) курсируют в малонаселенной местности, где люди из поколения в поколение живут в довольно замкнутом и небольшом кругу, соответственно, бытуют и родственные браки. «Возможно, - пишет Шульц в одной из своих монографий, - эта болезнь как раз и есть результат кровосмешения... Современная медицина сегодня не в состоянии разобраться в механизме заболевания. Но совершенно очевидна способность оборотней менять на некоторое время свою биологическую форму, не теряя белковой основы...»
Объяснять это явление чисто психической аномалией, когда больной просто ВООБРАЖАЕТ себя оборотнем, отмечает профессор, было бы ошибкой.
Несколько месяцев назад неподалеку от одного из старинных баварских замков объявился вервольф. Документально зафиксирован (на уровне полицейских протоколов) случай, когда в ясную летнюю ночь - опять же в полнолуние - оборотень напал на двоих припозднившихся за полночь туристов-итальянцев. Прыгнуло это чудовище на них из-за кустов, и если бы вместо двоих на дороге оказался один человек, все завершилось бы трагически. Даже двум вполне сильным, молодым и, кстати, вполне трезвым мужчинам не удалось совладать с оборотнем, спасло их то, что они успели позвать на помощь и их услышали. Когда вдали завыли полицейские сирены, отвратительное, по словам туристов, чудовище с рычанием скрылось в придорожных кустах.
Оба итальянца одинаково описывают вервольфа: ужасная волчья пасть с клыками на искаженном «лице», огромные когти, покрытое шерстью вертикальное тело и невероятная, нечеловеческая злоба и сила... Возможно, полицейские и не поверили бы им, если бы не отчетливые следы ранений, особенно у того из туристов, который был ближе к обочине и первым подвергся нападению: «Ощущение, что по его спине прошлись граблями», - так сказал один из полицейских, доставивший истекающего кровью итальянца в ближайшую лечебницу...
Как видим, для того, чтобы выглядеть так, как выглядел напавший на туристов вервольф, да еще обладать столь невероятной, звериной силой, одного больного воображения явно маловато...
Таких свидетельств, как показывают исследования самых разных европейских специалистов, за последние несколько веков накопилось вполне достаточно для того, чтобы отнестись к ним серьезно, а не просто как к народным легендам и сказкам на определенную тему. Кстати, в самом народе к ним и относятся всерьез. Во всяком случае, это касается жителей сельской российской глубинки, с которыми мне самой доводилось говорить на эту тему.
Пожалуй, самой интересной собеседницей среди них оказалась старушка-знахарка из города Агрыз, что под Казанью. Собственно, Агрыз скорее деревня, чем город - маленькая деревянная станция на Казанской железной дороге.
Как ни странно, мнение бабы Сони во многом пересекается с мнением европейских специалистов. Прежде всего, она тоже, говоря об оборотнях, употребляет слово «лечить», считая это болезнью, причем семейной. Утверждает, что сама лично вылечила за свою долгую жизнь троих оборотней, среди которых была одна женщина, по словам бабы Сони, «бегавшая свиньей».
Словом, если попытаться выделить главное, что удалось узнать за несколько лет об этом кошмарном явлении, можно сказать следующее.
Наследственная или нет, но перед нами действительно болезнь. А значит, как всякое заболевание, оно поддается или по крайней мере должно поддаваться излечению. Для этого вовсе не обязательно знать или понимать механизм, в силу которого нормальный человек на несколько часов превращается в чудовище. Но очень важно помнить, что и тут есть свои - народные - способы предохранения. Прежде всего, если вам вдруг начали сниться сны, в которых вы перестаете быть собой (не обязательно оборотнем, возможно, каким-то другим человеком), следует в первую очередь, что называется, «подумать о душе»... Баба Соня начинает свое лечение как раз с того, что заставляет человека покопаться в себе, сверить по религиозным заповедям как можно объективнее и справедливее, правильно ли живет он на свете. Достаточно ли добр к миру, людям, животным, земле... Словом - найти причину, по которой человеку вдруг перестает хотеться быть самим собой... Кстати, и европейские специалисты тоже постепенно приходят к выводу, что механизм изменения биологической формы «включается», возможно, неосознанным, но сильным внутренним желанием человека не быть собой. То есть - недовольство собой штука не только неприятная, но еще и опасная... И, наверно, не зря в Библии сказано: возлюби себя и ближнего своего... Любить себя - не на уровне быта, а как личность, как часть Высшего Разума - не только должно, но и нужно. Очевидно, профилактика лечения души и профилактика этого страшного, хотя и, к счастью, редкого явления тесно связаны между собой.
К специалисту - на первом этапе достаточно и обычного экстрасенса или хорошего, думающего психиатра - обращаться надо как можно скорее, не затягивая эту болезнь. Обращаться именно в тот момент, когда начинают появляться странные «чужие» сны. Пока это еще только сны...
Наконец, несмотря на то, что до сих пор совершенно неясно, почему метаморфозы происходят с оборотнями исключительно в полнолуние, помнить об этом надо постоянно, и ни в коем случае в периоды полной фазы Луны не засыпать с незанавешенными окнами. Вообще, стоит позаботиться о том, чтобы шторы в спальне были плотными. Кстати, последнее касается не только тех редких людей, которые склонны к описанному заболеванию, но вообще всех впечатлительных, подвластных дискомфорту и депрессиям, просто нервозных личностей. Как известно с древних времен, полночный свет вечного спутника нашей планеты всегда дурно влияет на спящих, особенно если падает прямо в лицо: порождает тревожные, неприятные сны вплоть до кошмаров.
Конечно, оборотни - явление редкое. Но пока полностью не изучен механизм его возникновения, стоит лишний раз задуматься об этом феномене. Как знать, может быть, жажда крови зовет кого-то на ночную тропу именно сегодня...

Деревня медведей-оборотней. (очень много букв, но интересно).

Эту историю рассказал старый геолог, Богдан Секацкий, работавший в
Красноярском крае бог знает сколько времени, с начала тридцатых годов.
Живая легенда, опытный и мудрый человек, он вызывал уважение всех, кто
приближался к нему. Имя я, конечно, изменил, тем более, что Секацкий уже
несколько лет пребывает в другом мире...

А история эта произошла с Секацким где-то перед самой войной, в эпоху
Великой экспедиции, когда перед геологами ставились задачи простые и ясные:
любой ценой открывать месторождения. Как работать, где, за счет чего -
неважно. Сколько людей погибнет и потеряет здоровье - тоже неважно, а важно
только находить и разрабатывать.
В те годы нарушение техники безопасности оставалось делом совершенно
обычным, и нет совершенно ничего странного, что молодого, 28-летнего
Секацкого отправляли в маршруты одного. В том числе в довольно тяжелые
маршруты, по малоизвестным местам. В то лето он работал по правым притокам
Бирюсы. Той самой, о которой песня:
Там где речка, речка Бирюса...
Бирюса течет, впадая в речку Тасееву, а та впадает в Ангару. И Бирюса,
и Тасеева рассекают темнохвойную тайгу, текут по местам, где хриплая
сибирская кукушка не нагадает вам слишком много лет, где округлые холмы
покрыты пихтой, кедром и ельником. В этих местах даже летом температура
может упасть до нуля, и заморозки в июле месяце бывают не каждое лето, но
бывают. В те времена лоси и медведи тут бродили, не уступая человеку
дорогу, и Богдан Васильевич рассказывал, как видел своими глазами: медведь
копал землю под выворотнем, ловил бурундука, выворачивая из земли небольшие
золотые самородки.
- Так, с ноготь большого пальца,- уточнил тогда Секацкий.
- И вы их все сдали?!
- Конечно, сдал. Мы тогда не думали, что можно что-то взять себе, мы
мощь государства крепили...
И Богдан Васильевич, пережиток прошлого и живой свидетель, усмехнулся
довольно-таки неприятной улыбкой.
Историю эту он рассказал мне года за два до своей смерти. Рассказывал,
надолго замолкал, жевал губами и раздумывал, склоняя голову к плечу. На
вопрос, рассказывал ли он ее еще кому-то, не ответил, и я не уверен, что ее
никто больше не слышал. Передаю ее так, как запомнил.
В этот год Секацкий должен был проделать маршрут примерно в 900
километров. Один, пешком, по ненаселенным местам. То есть раза два на его
пути вставали деревни, и тогда он мог оставить в них собранные коллекции, а
дневники запечатывал сургучной печатью у местного особиста или у
представителя власти (председателя колхоза, например) и возлагал на этого
представителя власти обязанность отослать коллекции и дневник в
геологоуправление. А сам, отдохнув день или два, брал в деревне муки,
крупы, сала и опять нырял в таежные дебри, пробирался то людскими, то
звериными тропинками. Бывали недели, когда Секацкий беседовал с
бурундуками, чтобы не забыть людскую речь.
- Разве за неделю забудешь?
- Совсем не забудешь, конечно... Но потом бывало трудно языком
ворочать, И знаешь, что надо сказать, а никак не получается, отвык. Так что
лучше говорить: с бурундуками, с кедровками, с зайцами. С бурундуками лучше
всего - они слушают.
- А зайцы?
- Зайцы? Они насторожатся, ушами пошевелят, и бежать...
К концу сезона Богдан Васильевич должен был пересечь водораздел двух
рек, Бирюсы и Усолки, проделать звериный путь горной тайгой, примерно
километров сто шестьдесят.
После семисот верст такого пути, двух месяцев в ненаселенной тайге это
расстояние казалось уже небольшим. Тем более, Секацкий последние десять
дней, по его понятиям, отдыхал, наняв колхозника с лодкой. Обалдевший от
счастья мужик за пятьдесят копеек в день возил его на лодке вдоль обрывов,
а пока промокший Секацкий сортировал и снабжал этикетками свои сборы -
разжигал костер, готовил еду и вообще очень заботился о Секацком, даже
порывался называть его "барин" (что Секацкий, из семьи, сочувствовавшей
народовольцам, самым свирепым образом пресек). За десять дней мужик
заработал пять рублей; при стоимости пшеницы в три копейки килограмм он уже
на это мог кормить семью ползимы и пребывал просто в упоении от своей
редкой удачи.
А Секацкий прекрасно отдохнул и с большим удовольствием углубился в
таежные дебри. За три месяца работ на местности он привык к тайге,
приспособился. Засыпая на голой земле, Секацкий был уверен, что если
появится зверь или, не дай Сталин, лихой человек, он всегда успеет
проснуться. Утром просыпался он мгновенно, с первым светом, и сразу же
бодрым, энергичным. Не было никаких переходов между сном и бодрствованием,
никаких валяний в постели, размышлений.
Просыпался, вставал, бежал рубить дрова, если не нарубил с вечера, а
если нарубил, то разжигал костер. Утра в Сибири обычно сырые, холодные, а в
августе еще и туманные. Только к полудню туман опускается, тайга немного
просыхает, и идти становится легко. Если бы стоял июнь, Секацкий выходил бы
в маршрут не раньше полудня - ведь никто не мешает ему идти весь вечер,
если есть такая необходимость и если еще светло. А в июне и в десять часов
вечера светло.
Август, и выходить приходилось еще в тумане, да еще и двигаться вверх,
к сырости и холоду, к еще более мрачным местам. Пять дней шел он все вверх
и вверх, добираясь до обнажений пород в верховьях местных малых речек; по
пути Секацкий пел и насвистывал, рассказывал сам себе, как будет выступать,
отчитываясь о работе, и выяснять отношения с коллегами. Говорил и пел не
только чтобы не забыть человеческую речь, но и чтобы заранее предупредить
любого зверя, что он тут. В августе медведь не нападает, но если человек
наступит на спящего зверя, просто пройдет слишком близко или появится
внезапно - тогда медведь может напасть. Медведи и лоси, которых встречал
Секацкий, слышали его издалека и имели время для отхода. А для котла он
убивал глухарей и зайцев, даже не тратя времени для охоты. Видел на
маршруте подходящего глухаря - такого, чтоб не очень крупный и чтобы не
надо было лезть очень уж глубоко в бурелом. Если попадался подходящий - он
стрелял, совал тушку в рюкзак и кашу варил уже с мясом.
Поднявшись к обнажениям, Секацкий еще четыре дня работал, не проходя
за день больше пятнадцати километров, то есть почти стационарно. А когда
все сделал, начал спускаться в долину уже другой реки. Опять он делал
переходы по двадцать, по тридцать километров, идя по звериным тропам или
совсем без дорог. Тут на карте показана была деревушка, но с пометкой -
"нежилая". Секацкий не любил брошенных деревень, и не осознанно, не из-за
неприятной мысли про тех, что могут поселиться в брошенных человеком
местах, а скорее чисто интуитивно, смутно чувствуя, что в брошенных местах
человеку не место. Ведь вы можете быть каким угодно безбожником, но в
поселке, из которого ушли люди, вам за вечер много раз станет неуютно, и с
этим ничего нельзя поделать. А зачем ночевать там, где ночевка превратится
в сплошное переживание и напряжение? Ведь всегда можно устроиться в месте
приятном и удобном - на берегу ручейка, под вывороченным кедром или просто
на сухой, уютной полянке.
Так что Секацкий, скорее всего, или совсем не пошел бы в деревню, или
постарался бы пройти ее днем, просто заглянуть - что за место? Вдруг
пригодится, если здесь будут вестись стационарные работы! Но километрах в
десяти от нежилой деревушки Ольховки Секацкий вышел на тропу, явно
проложенную человеком, натоптанной до мелкой пыли, с выбитой травой, а в
двух местах и с обрубленными ветками там, где они мешали движению. В одном
месте по тропе прошел огромный медведь, оставил цепочку следов. Не такой
великий следопыт был Секацкий, а подумалось почему-то, что зверь шел на
двух задних лапах - наверное, хотел подальше видеть, что там делается на
тропе.
Значит, люди все-таки живут! Богдан Васильевич вышел на перевал, к
долине малой речки Ольховушки, и уже без особого удивления заметил дымок
над деревьями. Вообще-то, сначала он собирался заночевать прямо здесь,
благо плечи оттягивал вполне подходящий тетерев, а уже утром идти в
деревню... Но тропа как раз ныряла в долину, оставалось километров семь до
деревни и часа два до темноты. Как раз! И Богдан Васильевич лихо потопал по
тропе.
Путь уставшего человека под рюкзаком, под полутора пудами одних только
образцов мало напоминает стремительный марш-бросок чудо-богатырей Суворова.
И все же через полтора часа хода показались первые огороды. Странные
огороды, без жердей и столбов, без ограды. И какие-то плохо прополотые
огороды, где сорняки росли между кустиками картошки, свеклы и моркови.
Странно, что все эти овощи росли вперемежку, а не особыми грядками. Тропа
стала более широкой, и даже в этом месте различались следы медвежьих
когтей: звери ходили и тут.
Еще несколько минут, и в сумерках выплыл деревянный бок строения.
- Эй, люди! Я иду! - прокричал изо всех сил Секацкий. Не из греха
гордыни, нет - просто он совершенно не хотел, чтобы им занялись деревенские
собаки. Пусть хозяева слышат, что гость подходит к деревне открыто, а не
подкрадывается, как вор или как вражеский разведчик.
Ни один звук не ответил Секацкому: ни человеческий голос, ни собачий
лай. Тут только геолог обратил внимание, что никаких обычных деревенских
звуков не было и в помине. Ни коровьего мычания, ни лая, ни блеяния, ни
девичьего пения или голосов тех, кто переговаривается издалека, пользуясь
тишиной сельского вечера. Деревня стояла молчаливая, тихая, как будто и
правда пустая. Хотя - огороды, и следы на тропе вроде свежие... Да и дымок
вон, только сейчас уменьшается, а то валил из трубы, ясно видный.
И на деревенской улице было так же все пусто и тихо. Ни подгулявшей
компании, ни старушек на лавочках, ни девичьих стаек, ни парней, спешащих
познакомиться с чужим. Никого! И дыма из труб соседних домов не видно.
Уже приглядываясь внимательно, пытаясь сознательно понять, что же не
так в этой деревне, Секацкий заметил: возле бревенчатых домов нет
коровников, овчарен, свинарников. Запахи скота или навоза не реяли над
деревней, солома или сено не втаптывались в грязь, копыта не отпечатывались
на земле деревенской улицы. И не было мычания, блеяния, хрюканья, собачьего
лая. Совсем не было... Странно.
Вот как будто симпатичный дом: почище остальных, с покосившейся
лавочкой у ворот.
- Хозяева! Переночевать не пустите?
Откуда-то из недр усадьбы вывалился мужичонка, и Богдан Васильевич
впервые увидел, кто же живет в этой деревне. Странный он был, этот мужик с
руками почти до колен, с убегающим лбом, почти что без подбородка.
Вывалился, уставился на Богдана глазками-бусинками с заросшего щетиной
лица, только глаза сверкают из щетины. Вывалился и стоит, смотрит.
- Здравствуй, хозяин! Можно у вас переночевать? Я геолог, иду от
Бирюсы, десять дней пробыл в тайге...
Мужик молчал, и Богдан Васильевич поспешно добавил:
- Я заплачу.
Вообще-то, предлагать плату - решительно не по-сибирски, и даже если
вы даете деньги, то делается это перед самым уходом, неназойливо и порой
даже преодолевая сопротивление хозяина. Вы не платите, вы дарите деньги.
Хозяин хотя для виду сопротивляется, но принимает дар, чтобы вас не
обидеть. Условности соблюдены, все довольны, потому что норма жизни в тайге
- принимать, укладывать спать и кормить гостя, не спрашивая, кто таков.
Но Богдан Васильевич уже решительно не знал, как вести себя в этой
деревне. Мужичонка еще с минуту стоял, напряженно наклонившись вперед, и у
Секацкого мелькнула дикая мысль, что он принюхивается.
- Ну что ж, ночуй...- произнес мужичонка наконец, посторонился и снова
замер в напряженной позе, немного подавшись вперед.
Секацкий прошел в ограду, удивляясь запущенности, примитивности
строения. Даже крыльца не было при входе, открывай дверь, шагай - и ты на
земляном полу, уже в доме.
- Здравствуйте, хозяева!
В углу возилась, что-то делала крупная женщина, заметно крупнее
мужичонки. Возле нее - двое детишек, лет по восемь. Все трое обернулись и
так же смотрели на Секацкого. Без злости, угрозы, но и без интереса, без
приветливости.
У всех трех было такое же странноватое выражение лиц, низкие лбы,
почти полное отсутствие подбородков, как и у того первого мужичонки, что
неслышно вошел вслед за Богданом.
- Здравствуйте! - повторил он, изображая милую улыбку.- Можно, я у вас
переночую?
Все трое так же смотрели, не выражая почти ничего взглядами, не
шевелясь.
-- У меня документы в порядке, посмотрите!
И тут никто не шелохнулся. Идти в другой дом? А если и там будет то же
самое? И Богдан Васильевич сбросил рюкзак, вытащил банку сгущеного молока,
поставил на заросший грязью стол.
- Вот, прошу откушать городского лакомства!
И поймал самого себя за язык, едва не произнеся вслух второй части
этой обычнейшей шутки: что в деревнях вот доят, а в городе сгущают и
сахарят. Тут, пожалуй, говорить этого не стоило.
- Ночуй...- разлепила губы хозяйка, и дети тоже подхватили вдруг с
каким-то ворчащим акцентом:
- Ночуй... Ночуй...
И хозяйка уже повернулась к гостю спиной, что-то стала делать в углу.
Дети повернулись и присоединились к матери, и Богдан остался один стоять
посреди комнаты.
- А почему вы, Богдан Васильевич, не выложили им своего свежего
тетерева? Логичнее всего, как будто...
- А вот этого я и сам не могу объяснить... Сейчас я думаю, что
правильно поступил... Вот расскажу до конца, тогда суди сам, правильно я
сделал, что не выложил, или неправильно. Но тогда я ведь не думал ни о чем,
просто действовал, как удобнее... психологически удобнее, и все. Как-то мне
вот не хотелось им давать тетерева, а почему - не знаю, врать не хочется.
Богдан Васильевич оказался в странном и непочтенном положении: сидел
посреди избы на лавке и изо всех сил пытался разговорить хозяев, стоявших к
нему спиной. Опыт подсказывал, что рассказы - естественная часть лесной
вежливости. Тебя кормят и поят, ты ночуешь в тепле и безопасности и даешь
хозяевам то, что в силах им дать,- свои рассказы, информацию о чем-то. Они
ведь не знают то, что знаешь ты, не видели мест, где ты побывал, и не шли
твоими дорогами. Уважай хозяев, расскажи!
Но эти хозяева не спрашивали ни о чем; они даже и на все разговоры
Богдана молчали, не пытаясь отделываться и ни к чему не обязывающими
междометиями типа "ай-яй-яй!", "да?" или хотя бы "угу". Они просто молчали,
и все. Ни враждебности, ни недовольства не чувствовал Богдан в этих
обращенных к нему спинах, но точно так же не чувствовал он к себе и ни
малейшего интереса. Уже стемнело, и в избе царила практически полная тьма,
а хозяева так же уверенно передвигались по жилищу, так же не нуждались в
свете.
- Хозяйка, давай свет зажгу!
В рюкзаке у Богдана Секацкого, среди всего прочего, был и огарок
свечки.
- Сейчас.
Это были первые слова, сказанные хозяйкой за весь вечер, и после этих
слов она с ворчанием, сопением наклонилась к печке, стала на что-то дуть и
выпрямилась с сосновой щепочкой длиной сантиметров двадцать, ясно горящей с
одной стороны. Лучина! Богдан, конечно, слышал о таком, но никогда не
видел, даже в самых глухих деревнях.
Хозяйка сунула лучину в щель между бревнами стены, совершенно не боясь
пожара, и стукнула об стол чугунком. Богдан понял, что это и есть ужин, и
удивился: вроде бы никто ужином не занимался. Да, это и был ужин -
неизвестно когда сваренные клубни картошки и свеклы. Сварены они были
неочищенными и, судя по всему, непромытыми - на зубах все время хрустел
песок, губы пачкала земля. Хозяева ели все прямо так, не очищая. Богдан
слышал о семьях старообрядцев, где не полагается чистить картошку, чтобы
есть ее "как сотворил Господь", но тут-то было что-то другое... да и
молитвы перед едой никто не прочитал.
Богдан открыл банку сгущенки (до него никто к банке и не прикоснулся),
дал одному из мальчиков полизать сладкую струю. Парень тут же сграбастал
банку, стал шумно сосать из нее. Младший потянул банку к себе, возникла
борьба, и мать быстро, ловко дала каждому по подзатыльнику. Банка осталась
у младшего, и Богдан счел разумным достать еще одну. Банка была последняя,
но идти оставалось от силы два дня, уже не страшно...
Что еще было странно, так это какие-то скользящие, не прямые взгляды
исподтишка, которые бросались на него. В любой деревне, где он бывал до
того, его рассматривали в упор, откровенно, как всякого нового человека. А
тут- никакого интереса к рассказам, никакого общения, только эти странные
быстрые взгляды. А из всей остальной деревни вообще никто не пришел
посмотреть на гостя...
Стоило подумать об этом- и удивительно бесшумно, с какой-то неуклюжей
грациозностью возник в дверном проеме еще один человек - крупнее хозяина,
но мельче хозяйки, с такими же длинными руками и убегающим лбом (как,
наверное у всех в этой деревне).
Гость стоял в сторожкой позе, наклонившись вперед, и Секацкому опять
пришла в голову неприятная мысль, что сосед тоже принюхивается.
- Здравствуйте.
Гость кивнул обросшим лицом в сторону Секацкого, вошел и сел, а
хозяева не поздоровались.
- Не расскажете, как выйти в жилуху? - обратился к гостю Секацкий. Он
чувствовал, что еще немного - и начнется нервный срыв от всей этой
напряженной, звенящей неясности.
- Куда-куда?
Голос у гостя трескучий, нечеткий.
- Не расскажете, как выйти к другим людям?
- А... К людям. Это пойдешь по тропе, вдоль ручья. Тропа выведет на
просеку. По ней пойдешь до дороги. По дороге будет уже близко.
- По просеке сколько идти?
- До самой дороги, сворачивать не надо.
- А километров сколько?
Гость раздраженно дернул плечом, буркнул что-то неопределенное. Они с
хозяином переглянулись, вышли.
- Спасибо, хозяйка.
Молчание.
Секацкий тоже вышел вслед за ними, разминая в пальцах папиросу. Хозяин
и гость стояли возле забора и что-то бормотали на непонятном языке... или
просто показалось так Секацкому? Позже он не был уверен, что эти двое
издавали членораздельные звуки.
Богдан чиркнул спичкой, закурил. Мужики не сдвинулись с места, когда
он вышел, а теперь сделали несколько шагов, отодвигаясь от папиросного
дыма.
- Не курите, мужики?
В ответ - невнятное ворчание.
- Ну не курите - и не курите, мне больше останется... А ручей - он в
той стороне?
- В той...
Богдан трепался еще несколько минут - пока курил эту папиросу и еще
одну, вслед за первой. Мужики так и стояли неподвижно, в тех же сутулых,
напряженных позах.
Они не знали совершенно ничего про самые обычные вещи: про сельпо, про
геологические партии, про электричество или, скажем, про строительство
ДнепроГЭСа. Не знали, или не понимали, про что ведет речь Секацкий?! Богдан
Васильевич был не в силах этого понять и вернулся укладываться спать.
- Хозяйка! Куда мне лечь? Сюда можно?
В ответ - невнятное ворчание из глубины угольно-черной избы, какое-то
повизгивание, поскребывание. Судя по звукам, хозяйка с детьми легла на
широкой лавке, под окном. У противоположной стены свободна другая лавка, и
на ней-то устроился Богдан. Было ясно, что никакого постельного белья тут
не будет, и Секацкий стал пристраивать на лавке свой спальный мешок. Лавка
оказалась липкая, пропитанная кислым мерзким запахом; Богдан с ужасом
подумал, как он будет потом отстирывать спальник... да и постелил его на
пол, оставив лавку между собой и комнатой.
Где-то ворочалась, возилась хозяйка, повизгивали дети, как собачонки,
хозяин так и не пришел. Богдан Васильевич только сейчас понял, что не знает
имен никого из этих людей.
Не спать до утра? Секацкий готов был не спать, не то чтобы из страха,
но все же смутно опасаясь непонятного. Хорошо хоть, что он знал, куда идти:
сказанное гостем подтверждало известное по карте. Для Богдана было главное
узнать, как удобнее дойти от этой деревни до просеки, уже показанной на его
карте. Если вдоль ручья вьется тропа - все просто, как таблица умножения,
Нет, ну кто они, эти непонятнейшие люди?! Убежавшие от Советской
власти? Но почему такие странные? За несколько лет не могло появиться у них
обезьяньих черт! Может, это старообрядцы?! Говорят, есть такие, сбежавшие в
леса еще при Екатерине. Но и за двести лет не могли они превратиться в
человекообразных обезьян.
Богдан размышлял, вдыхая холодное, липкое зловоние скамейки, жалел,
что нельзя закурить; все вокруг него поплыло от усталости. Не спать бы... А
с другой стороны, так недолго и потерять силы. Тогда, может быть, завтра
утром убежать из деревни и уже на просеке поспать? Мысли путались, словно
пускались в пляс, и Богдан незаметно уснул.
Стояла глухая ночь, не меньше часу ночи, когда Секацкий вдруг
проснулся. Когда долго проживешь в лесу, чувства обостряются. Как в тайге
Секацкий не боялся, что к нему неожиданно подойдут, так и здесь, в избе,
почувствовал - кто-то рядом, кто-то подвигается все ближе. Это не был
испуг, не было чувство опасности,- но он точно знал, что он не один.
Какое-то время Секацкий тихо лежал с открытыми глазами, привыкал к
угольно-черной темноте. Постепенно обозначились стены, стол, за которым
ели, лавка... Секацкий не столько видел их, сколько угадывал по еще более
густой, черной тени. Еще одно пятно, чернее окружающей черноты, медленно
двигалось к нему. Ага! Предчувствие не обмануло. Вот обозначились контуры
плотного тела, удлиненной башки с круглыми ушами... Медвежья голова легла
на лавку, и Богдан резко присел, рванулся из спального мешка.
Тьфу ты! Почудится же такое... Давешний мужичонка-хозяин стоял на
коленях у лавки. Что принесло его - неясно, и, может быть, с самыми черными
мыслями тихо крался он к лежащему Богдану... Но был это он, хозяин дома, со
своей заросшей харей; с чего это почудилось Богдану? Ну, подбородка нет,
низкий лоб, всклоченные волосы принял за волосы на шее медведя,
"ошейник"... Глупо до чего!
Какое-то время они так и стояли по разные стороны скамейки, и их лица
разделяло сантиметров семьдесят, не больше.
- Слышь... У тебя ватник есть? - спросил вдруг хозяин Богдана. Тот
вздрогнул, чуть не подпрыгнул от неожиданности.
- Ну, есть у меня ватник... Тебе нужен? Невнятное ворчание в ответ.
- Да, у меня ватник есть... Хочешь, я дам тебе ватник?
Хозяин молчал, и Богдан не был уверен, что тот его слышит и понимает.
- У тебя палка есть? опять спросил вдруг хозяин.
- Какая палка?
- У тебя палка есть?
- Да, есть.
И опять Секацкий не поручился бы, что хозяин его слышит и тем более -
что понимает сказанное.
- Хозяин, тебя как зовут?
Молчание.
- Меня Богданом кличут, а тебя?
Молчание.
- Тебе нужна палка?
Молчание.
- Ты хочешь крови? - вдруг сказал хозяин.
- Не-ет... Нет, я крови совсем не хочу... Почему ты спрашиваешь про
кровь?
Ворчание, невнятные горловые звуки, как издаваемые младенцем, но
только очень сильным и большим.
- Я живу в городе, в доме на третьем этаже,- начал рассказывать
Богдан, и у него тут же появилось ощущение, что его тут же перестали
слушать.
Мужик вдруг вскочил, стал заходить Богдану за спину. Богдан
инстинктивно попятился, переступил вонючую скамейку, а хозяин зашел вдруг
за печку - в закуток, куда и не заглядывал Богдан. Почему-то было видно,
что он сильно раздражен. То ли по резкости движений - шел и дергался, то ли
по выражению косматого лица, непонятно. Во всяком случае, он что-то ворчал
и бормотал, косноязычно приговаривал, и Богдан все никак не мог понять -
говорит он на незнакомом языке или бормочет без слов, только очень уж
похоже на слова.
- Хозяин... А, хозяин, пошли пописаем... До ветру пойдем?
Почему-то Богдан счел за лучшее сообщить о своих намерениях. Хозяин не
отреагировал, и Секацкий тихо надел сапоги, нащупал за правым голенищем
нож. На улице - прохладный ветер, чуть меньше тишины и чуть меньше темноты,
чем в избе. Светили звезды, угадывались забор, крыша соседней избы, кроны
деревьев. Во всей деревне не светилось ни одно окно. Деревня лежала тихая,
освещаемая только звездами и серпиком луны, как затаилась.
Секацкий сделал два шага, не больше, и почувствовал вдруг, что здесь,
на улице, опасно. Кто-то стоял за углом дома и ждал. Секацкий не мог
сказать, чего ему нужно и даже как он выглядит, но совершенно точно знал,
что за углом кто-то стоит, живой и сильный, и что он явился не с добром.
Перехватив рукоятку ножа, Секацкий сделал несколько осторожных шагов. Он
еще не был уверен, что ему нужно сцепиться с этим, за углом, и громко
окликнул:
- Ну, чего стоишь? Я вот сейчас...
Он еще понятия не имел, что он сделает сейчас этому, за углом, и
вообще в его ли силах что-то сделать, как вдруг чувство опасности исчезло.
Никто не стоял за углом, никто не поджидал в темноте Богдана. Он не знал,
куда делся этот ожидающий, но был уверен - его больше нет. На всякий случай
Богдан заглянул за угол - там не было никого. Чтобы посмотреть, нет ли
следов, было все-таки слишком темно. И ветрено - спичка гасла почти
моментально, Богдан не успевал рассмотреть землю.
Ну что, надо идти досыпать? Хозяин по-прежнему ворчал, поскуливал,
скребся за печкой. А вот на ближней к выходу лавке что-то неуловимо
изменилось. Секацкий не мог бы сказать, в чем состоит перемена, но
обостренным чутьем чуял, знал - здесь сейчас не так, как было несколько
минут назад, когда он только выходил. За то время, пока он выкурил
папиросу, что-то в избе произошло. Взяв нож в зубы, лезвием наружу, Богдан
чиркнул спичкой. В застойном воздухе избы огонек горел достаточно, чтобы
Богдан Васильевич рассмотрел и на всю жизнь запомнил: на лавке,
вытянувшись, как человек, спала огромная медведица. Возле ее левого бока
свернулись клубочком два маленьких пушистых медвежонка.
Богдану Васильевичу и самому было странно вспоминать это, но паники он
не испытал: наверное, и до того слишком много было в этой деревне чудес и
всяких странных происшествий. Спокойно: мало ножа, надо немедленно взять
карабин. Он решил: взял оружие, сказал вполголоса:
- Карабин армейского образца... Насквозь пробивает бревно, бьет на
четыреста метров. Хорошая штука, полезная.
За печкой замолчали, и Секацкий повторил все это еще раз, так же
негромко, разборчиво, и добавил, что против медведя такой карабин - самое
первое дело.
За печкой опять завозились, потом мужик тихо прошел к двери, вышел. А
Секацкий так и сел спиной к стене, держа карабин на коленях. Он то
задремывал, опуская голову на карабин, то вспоминал, кто лежит на лавке в
трех метрах от него, резко вскидывался, поводя стволом. Так и сидел, пока
предметы не стали чуть виднее (хозяин так и не пришел).
Тогда Богдан тихо-тихо поднялся, надел на плечи рюкзак. Не очень
просто идти тихо-тихо, чтоб не шелохнулась половица, неся на плечах
полтлора пуда образцов плюс всякую необходимую мелочь. Но надо было идти, и
Секацкий скользил, будто тень, держа в левой руке сапоги, в правой,
наготове, карабин. Что это?! Серело, и не нужно было спички, чтобы
различить: на лавке лежала женщина. Да, огромная, да, неуклюжая, но это
была женщина в дневном цветастом сарафане, в котором проходила и весь
вечер. И дети в белых рубашонках: один свернулся клубочком, другой
разбросался справа от маминого бока. Почему-то от этого нового превращения
Секацкий особенно напрягся- так, что мгновенно весь вспотел.
Над лесом еще мерцали звезды. Секацкий знал: если они так мерцают,
скоро начнут одна за другой гаснуть. И было уже так серо, что можно было
различать предметы, сельскую улицу, заборы. Уже на улице - чтобы ничто не
могло внезапно ринуться из двери! - Секацкий надел сапоги, поправил
поудобнее рюкзак и вчистил за околицу деревни. И как вчистил! Вот он,
ручей, вот она, тропка вдоль ручья. Пробирает озноб, как часто после
бессонной ночи, ранним, холодным утром Восточной Сибири. От кромки леса,
проверив кусты, не выпуская из рук карабина, Секацкий обернулся к деревне.
Серые дома лежали мирно, угрюмо, как обычно посеревшие от дождей дома
деревенских жителей Сибири. Не светились огоньки, не поднимался нигде
дымок. Где-то там его хозяин, не назвавший своего имени, где-то его славный
гость, стоящий ночью за углом! Может быть, они как раз для того и
рассказали про дорогу, чтобы засесть на ней в засаду?!
Двадцать километров по тропинке Богдан Васильевич шел весь день, а
задолго до темноты проломился в самую чащу леса, в бездорожье, в зудящий
комарами кустарник. Шел так, чтобы найти его не было никакой возможности, и
лег спать, не разжигая костра, поужинав сырым тетеревом - тем самым,
принесенным еще с перевала. А с первым же светом назавтра вышел на тропу,
через несколько километров шел уже по просеке, где далеко видно в обе
стороны, где идти было совсем уже легко. И не прошло двух дней, как просека
привела к дороге, дорога - к деревне, самой настоящей деревне. С мычанием
скота, лаем собак и любопытными людьми...

BlackHotBlonda пишет:

Вот пример того, что оборотни не вымысел, а реальный факт: в июле 1999 года 24-летняя официантка "Макдональдса" из Техаса - города Остина встретилась с оборотнем и провела с ним около 25 минут.

Данный материал обошел многие газеты мира. Психологи и исследователи аномальных явлений едины в своем мнении: женщина абсолютно здорова, факт встречи вполне мог иметь место!

Завершив вечернюю смену в придорожном "Макдональдсе", Хильда Кэлифф, усевшись в свой "форд", отправилась на другой конец города домой по безлюдному полуночному шоссе. Спустя несколько минут она резко затормозила: из тени у обочины дороги на бетонку шагал мужчина, знаком попросивший подвезти. Всегда осторожная шведка, подчиняясь непонятному чувству, нажала педаль тормоза

Оборотни разговаривают?

Видимо, он недопревратился. Завис на стадии не человек, не оборотень.

BlackHotBlonda пишет:

Видимо, он недопревратился. Завис на стадии не человек, не оборотень.

И, мерзавец, даже не заплатил девушке за то что подвезла. Смылся говнюк

Эта история произошла уже давным давно. Но все таки я ее часто вспоминаю. Рассказала мне ее моя бабушка, которой уже, к сожалению, нет. Говорю с ее слов. Жила она раньше в райцентре, километров пять от него была небольшая деревушка, дорога к ней шла через сплошные овраги и поля. Один парень из этой небольшой деревни поехал в райцентр на мотоцикле на дискотеку. После дискотеки, возвращавшись домой, на пол пути у него сломался мотоцикл и ему пришлось его вести.

Ну вроде как уж и не очень далеко. Ночь была очень темная. Парень вел мотоцикл и тут сзади него появился свет фар автомобиля. Ехавшая сзади машина поровнялась с парнем, осветив впереди всю дорогу, и в этом свете фар парень увидел шедшую ему на встречу совершенно голую девушку с волчьей головой.

В общем в одночасье этот парень посидел. Как домой добрался он не помнил. Мужчина, который ехал на машине, тоже подтвердил, что видел эту девушку в волчьей головой, но из за страха он не остановился и промчался мимо.

Marquise des Anges пишет:

ему на встречу совершенно голую девушку с волчьей головой.

Может это бал Маскарад был рядом? А то как-то страно... Она недовоплатилась что ли?

Может, и маскарад... Но, с другой стороны, с чего бы это девушка, пусть даже и пьяная, в одиночестве пойдет по лесной дороге да еще и голышом? Не знаю, что с ней случилось, но по-моему, так еще страшнее, чем просто оборотень

Обожаю, когда у людей клычки выделяются. У моего младшего брата так и у приятельницы. Это так очаровательно! :)

Marquise des Anges пишет:

Может, и маскарад... Но, с другой стороны, с чего бы это девушка, пусть даже и пьяная, в одиночестве пойдет по лесной дороге да еще и голышом?

ой, ну по пьяни и не только голой можно выйти на улицу, люди когда выпьют и не такое творят Водки нажралась, маску волка одела и пошла в свою деревню))

BlackHotBlonda пишет:

Вампиры или кто?
…В пятом классе я внезапно увлекся биологией....

История интересная. Спасибо. Но почему у ребенка голова в зеленке я не поняла.

Zveruga пишет:

BlackHotBlonda пишет:

Вампиры или кто?
…В пятом классе я внезапно увлекся биологией....

История интересная. Спасибо. Но почему у ребенка голова в зеленке я не поняла.

Ага, классная история, я еще по космофоруму помню. Долго пыталась найти ее в архивах

Zveruga пишет:

Интересны именно вампиры в полном понимании этого слова, которые живут тыщу лет, умеют летать, быстро бегать, высоко прыгать, ну и т.д.

а вольво не надо?

Zveruga пишет:

BlackHotBlonda пишет:

Вампиры или кто?
…В пятом классе я внезапно увлекся биологией....

История интересная. Спасибо. Но почему у ребенка голова в зеленке я не поняла.

етит мадрид,сумерки по русски.... (там жеж вампиры тоже клан на клан что ли отношения все выясняли)
а зеленка...ну может ветрянка у ребенка,ниче человеческое,видимо,им не чуждо....